Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
Подобные пищевые привычки поистине ужасали. По счастью, древние демоны — своего рода знать этого мира — происходящие из самых могущественных родов, что не чета обычным демонам, не питали столь экзотических пристрастий. В противном случае, как бы хорош собой ни был Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю едва ли хватило бы духу выносить его присутствие. Будь он демоном подобного рода, его девушкам стоило бы воздать хвалу за мужество, хе-хе!
Способствуя подобным зверствам, сеятели навлекли на себя такой гнев заклинателей, что те организовали на них облаву. Многие канувшие в безвестность герои заразились и погибли во время этой кампании. На протяжении десяти лет сеятели были практически истреблены — значительная часть нынешних заклинателей и не ведала о таких тварях. Что до Шэнь Цинцю, то, несмотря на природную лень, он не жалел времени, копаясь в пыльных свитках пика Цинцзин, из которых и узнал об этих созданиях.
К сожалению, его безошибочный вердикт не произвёл ровным счётом никакого впечатления на собравшихся. Гунъи Сяо дипломатично заметил:
— Молодой господин Ло уже установил то, о чём говорит старейшина. Совсем недавно он в мельчайших подробностях поведал нам о сеятелях.
После этого адепты Хуаньхуа вновь воззрились на Ло Бинхэ с таким обожанием и трепетом, словно его лицо заливал золотистый свет. Вот и он — тот самый прославленный «ореол сокрушительной мудрости», который «заставляет всех прочих чувствовать себя посрамлёнными, что бы ни вещал главный герой»!
Вновь удостоив его взглядом, Ло Бинхэ мягко произнёс:
— Всё, что я знаю, мне преподал учитель.
…И самым ужасным в этой ситуации было то, что при этих словах Шэнь Цинцю словно воочию ощутил, как и его лицо окатывает золотистое свечение.
«Чёрт. Даже перед лицом конца злодею не позволено сохранить достоинство, потому что главному герою приспичило повыделываться» — сокрушался про себя Шэнь Цинцю, мысленно отмахиваясь от него рукавом.
Однако в сложившейся ситуации он не мог тратить время на попытки прочесть царящую здесь странную атмосферу: поскольку этого сеятеля убили адепты Хуаньхуа, они имели полное право избавиться от тела в любое мгновение.
— Могу я забрать его, чтобы шиди Му на него взглянул? Он наверняка сумеет обнаружить что-то новое, что поможет в борьбе с эпидемией.
Ло Бинхэ кивнул:
— Слово учителя — непререкаемый закон для каждого из нас. Адепты доставят тело.
При звуках этого голоса, вновь зовущего его «учителем», каждый волосок на теле Шэнь Цинцю поднялся дыбом. Теперь-то он наконец прочувствовал на собственной шкуре, что ощутил оригинальный Шэнь Цинцю при встрече с Ло Бинхэ, который как ни в чём не бывало расточал сладкие слова, тая кинжал в рукаве — он тоже не мог представить, что на уме у бывшего ученика!
Взмахнув рукавами, заклинатель устремился к выходу. Даже покинув ненавистное здание, Шэнь Цинцю не мог прийти в себя: он чувствовал, что окончательно сбит с толку. Ему казалось, что даже подошвы его обуви, касавшиеся тех же досок, что и Ло Бинхэ, источают зло. Догнав его, Гунъи Сяо не мог не обратить внимания на побледневшее лицо спутника и его блуждающий взгляд:
— Старейшина Шэнь, примите мои извинения. На самом деле наставник велел держать в строгом секрете всё, что касается молодого господина Ло. Проболтавшиеся были бы немедленно исключены, потому-то я и не осмелился предупредить вас.
— Позволь задать тебе всего один вопрос, — со столь же отсутствующим видом изрёк Шэнь Цинцю. — Как он вообще к вам попал?
— В прошлом году Шимэй Цинь нашла на берегу реки Ло серьёзно раненого молодого господина без сознания.
В прошлом году. Всего за один год он умудрился отжать у Гунъи Сяо звание доверенного человека главы дворца Хуаньхуа. Выходит, внедрение Ло Бинхэ во дворец не только началось с опережением, но и произошло гораздо стремительнее. Что до Гунъи Сяо, то он воистину оправдал своё звание пушечного мяса, позволив скинуть себя первым же пинком какому-то там проходимцу!
— И почему же он не вернулся на хребет Цанцюн после того, как его спасли? — апатично поинтересовался Шэнь Цинцю.
Бросив на него пристальный взгляд, Гунъи Сяо ответил, осторожно подбирая слова:
— После спасения молодой господин Ло неохотно вспоминал о прошлом. Собираясь уходить, он признался в том, что… он не вернётся на хребет Цанцюн, попросив нас хранить его воскрешение в тайне. Он намеревался пуститься в странствия по миру, однако так полюбился мастеру, что тот не пожелал его отпускать. Хотя, строго говоря, он не приносил обетов ученичества, мастер относится к нему как к своему лучшему ученику.
А то.
Выходит, Ло Бинхэ избрал безошибочную стратегию «белого лотоса, стойко сносящего невзгоды без единого слова жалобы». Разумеется, слова тут и не требовались — обитатели Хуаньхуа и без его подсказки догадались, отчего он не хочет возвращаться: очевидно, хребет Цанцюн — а точнее, отдельно взятый глава пика — в чём-то против него согрешил. И, надо думать, сие бесславное действо случилось на собрании Союза бессмертных.
Ничего удивительного, что адепты дворца Хуаньхуа нынче смотрят на него как на грязь. Это не просто промывка мозгов — они лишь следуют за своим лидером, повинуясь статусу, дарованному ему главой школы.
Это ж старый как мир приём авторов слезливой литературки: адепт А втирается в доверие к группе Б и спустя какое-то время, когда все от мала до велика рыдают, умоляя его остаться, напускает на себя загадочный вид, заставляя их ломать голову, что за тёмные секреты кроются за этим прекрасным фасадом — патетический бред да и только! И всё же сияние нимба главного героя придаёт этой склеенной на соплях конструкции прочность армированного бетона!
Глядя на нечитаемое выражение лица безмолвного Шэнь Цинцю, Гунъи Сяо решил, что тот страдает от мысли, что его любимый ученик, чудом выжив, вместо того, чтобы вернуться к наставнику, предпочитает мыкаться по белу свету.
— Старейшине Шэню не стоит огорчаться из-за этого, — предупредительно заметил он. — Молодому господину Ло просто нужно время, чтобы разрешить какие-то противоречия в своём сердце. С момента появления во дворце Хуаньхуа он прежде никогда не покидал его пределов, но в этот раз пожелал отправиться с нами. Что же до моих младших товарищей… боюсь, у них сложилось неверное представление о старейшине. Я искренне надеюсь, что вы не сочтете это за оскорбление.
При этих словах сердце Шэнь Цинцю словно разлетелось вдребезги.
Чего ради столько лет пестовать свою безупречную репутацию, чтобы главный герой в одночасье покрыл её ровным чёрным слоем? Хотя кого это тут несправедливо обидел Ло Бинхэ? Уж не того ли, кто несколько лет назад самолично столкнул его в пропасть?
«Мне не следовало изощряться в софистике, придумывая оправдания этому поступку!»
— А что насчёт тебя? — бросил он в адрес Гунъи Сяо. — Почему же ты не следуешь их примеру?
Казалось, его слова по-настоящему шокировали юного адепта — вытаращившись на Шэнь Цинцю, он выпалил:
— Хоть я и не знаю, что именно случилось в ущелье Цзюэди, я не верю, что такой человек, как старейшина, способен погубить своего ученика!
«И я даже могу объяснить тебе, почему, — с мрачным удовлетворением подумал Шэнь Цинцю, — потому что ты как пушечное мясо и я как главный злодей — мы оба на одной стороне на этом чёрно-белом сюжетном поле, так что подсознательно не можем не сочувствовать положению друг друга».
Некоторое время спустя из здания высыпали адепты дворца Хуаньхуа. Шэнь Цинцю украдкой обернулся к ним, чтобы узреть, как Ло Бинхэ, сцепив ладони, созерцает свою паству холодным взглядом стороннего наблюдателя.
При виде бывшего ученика сердце Шэнь Цинцю забилось вразнобой, словно лодчонка, которую треплет шторм. Хотя Ло Бинхэ стоял в отдалении, и на лице его светилась прежняя улыбка, от пронизывающего взгляда его тёмных глаз в груди Шэнь Цинцю похолодело.
Старший братец, дядюшка [5] — как тебя ещё назвать, чтобы тебя это устроило? Неужто двум кускам пушечного мяса уже нельзя прильнуть друг к другу, чтобы скрасить неизбежный финал?
